Из статей 46-50, 52, 118, 120 и 123 Конституции Российской Федерации и основанных на них правовых позиций Конституционного Суда Российской Федерации следует, что суд при осуществлении производства по уголовному делу может по ходатайству стороны или по собственной инициативе возвратить дело прокурору для устранения препятствий его рассмотрения судом в случаях, когда в досудебном производстве допущены существенные нарушения уголовно-процессуального закона, не устранимые в судебном производстве, если возвращение дела прокурору не связано с восполнением неполноты произведенного дознания или предварительного следствия; при этом устранение допущенных нарушений предполагает осуществление необходимых для этого следственных и иных процессуальных действий. В противном случае участники уголовного судопроизводства, чьи права и законные интересы были нарушены в ходе досудебного производства, по существу были бы лишены судебной защиты.

Всего судом апелляционной инстанции Верховного Суда Республики Хакасия за 1 полугодие 2014 года было рассмотрено 9 дел по апелляционным представления и апелляционным жалобам на судебные решения о возвращении уголовных дел прокурору для устранения препятствий их рассмотрения судом.
Апеллянты: прокурор – 6, адвокат – 2, обвиняемый – 1.
Суды, направлявшие уголовные дела в порядке ст. 237 УПК: Абаканский – 6, Черногорский – 2, Алтайский – 1.
Основания возвращения дел в порядке ст.237 УПК РФ: нарушение права на защиту – 3, несоответствие обвинительного заключения требованиям ст. 220 УПК РФ — 4 (в том числе утрата доказательств), о наличии оснований для предъявления более тяжкого обвинения – 2.
Результаты рассмотрения дел в апелляционном порядке: отменено постановлений – 2, оставлено без изменения – 7.

Уголовное дело в отношении Ч.А., Ч. и Г., ч. 3 ст. 160 УК РФ.
Суд указал на нарушение права на защиту, выразившееся в ознакомлении Ч.А. и Ч. с материалами дела не в полном объеме, в частности на неознакомление с постановлением о возбуждении ходатайства о продлении срока предварительного расследования.
Однако из материалов дела следует, что 26 октября 2013 года обвиняемые ознакомились с материалами дела, 02 октября 2013 года следователем было вынесено постановление о возбуждении ходатайства о продлении срока следствия, который был продлен руководителем следственного органа 26 октября 2013 года. При этом следователем было направлено обвиняемым уведомление о продлении срока предварительного следствия.
Суд апелляционной инстанции пришел к выводу, что неознакомление с указанными процессуальными документами не препятствует рассмотрению дела и не исключает возможности постановления судом законного и обоснованного решения, т.к. нарушение возможно устранить в ходе судебного разбирательства, восстановив права обвиняемых.
При этом иные доводы стороны защиты, в частности о наличии или отсутствии в действиях обвиняемых Ч.А., Ч. и Г. предварительного сговора, о неуказании в постановлениях о привлечении в качестве обвиняемого и обвинительном заключении места и времени вступления в предварительный сговор обвиняемых, не могут являться основанием для возвращения уголовного дела прокурору.
Суд апелляционной инстанции также пришел к выводу, что изложенное в судебном решении разъяснение суда первой инстанции об объективной стороне квалифицирующего признака — предварительного сговора, дано в контексте положений ст. 73 УПК РФ об обстоятельствах, подлежащих доказыванию. Вопреки доводам апеллянтов, не предрешая вопросов доказанности либо недоказанности наличия предварительного сговора, суд первой инстанции указал, что вопрос о наличии в действиях обвиняемых предварительного сговора подлежит разрешению при рассмотрении дела по существу.

Уголовное дело в отношении М., Ц., ч. 3ст. 30 п. г ч.4 ст. 228.1 УК РФ.
Направляя уголовное дело в порядке ч. 1 ст. 237 УПК РФ, суд указал о допущенных органом предварительного следствия нарушениях прав обвиняемого М. на защиту с связи с неквалифицированным переводом процессуальных документов.
В судебном заседании суда первой инстанции сторона защиты заявила, что переводчиком Д. при переводе процессуальных документов с русского языка на тувинский допущены искажения. Суд, согласившись с указанным выводом, сослался на пояснения переводчика Б., что переводчик Д. не владеет юридической терминологией, в связи с чем осуществил неверный перевод предъявленного М. обвинения. Следовательно, в результате ненадлежащего перевода на родной язык М. процессуальных документов, подлежащих обязательному вручению, обвиняемый М. был лишен возможности понять существо предъявленного обвинения и иные, имеющие значение для дела обстоятельства, а также перечень и содержание доказательств, на которые ссылается сторона обвинения, в связи с чем не смог реализовать права.
Суд апелляционной инстанции не согласился с указанными выводами и, отменяя судебное решение, указал, что уголовно-процессуальный закон не содержит обязательного требования для переводчика владеть юридической терминологией. Каких-либо данных, свидетельствующих о наличии в тувинском языке специальной юридической терминологии, судом не приведено.
Вывод о том, что М. лишен возможности понимать перечень и содержание доказательств, на которые ссылается сторона обвинения, не основан на материалах дела. Пояснения переводчика, согласно протоколу судебного заседания, не относились к перечню и содержанию доказательств. Иных данных, подтверждающих названный вывод суда, из материалов уголовного дела не усматривается.
Какие конкретно обстоятельства не понятны М., суд не указал. Вывод о неверном переводе существа обвинения основан лишь на пояснениях переводчика Б. Однако перевод одного и того же текста разными переводчиками объективно не может дословно совпадать в силу применения синонимов, территориальных наречий и т.д., которые в целом не влияют на содержание документа.
В силу ч. 3 ст. 59 УПК РФ переводчик вправе задавать вопросы участни­кам уголовного судопроизводства в целях уточнения перевода; знакомиться с протоколом следственного действия, в котором он участвовал, а также с протоколом судебного заседания и делать замечания по поводу правильности записи перевода, подлежащие занесению в протокол; обжаловать действия следователя и суда.
Однако суд не предоставил вытекающую из приведенных норм закона возможность переводчику Д. дать свои пояснения по поводу возникших вопросов о неточности перевода процессуальных документов и не обсудил вопрос о привлечении специалиста для выяснения вопроса о недостатках перевода, выполненного Д.
Судом не дано оценки сведениям, содержащимся в процессуальных документах: постановлении о привлечении в качестве обвиняемого, протоколе его допроса, протоколе ознакомления с материалами уголовного дела, в которых имеются отметки, в т.ч. и собственноручные записи М., о том, что текст обвинения им прочитан лично, сущность обвинения ему разъяснена и понятна, с материалами уголовного дела он ознакомлен в полном объеме, каких-либо заявлений по итогам ознакомления с материалами уголовного дела от обвиняемого и его защитников не поступило.
Содержание указанных документов соотносится с доводами государственного обвинителя о том, что в ходе предварительного следствия и по его окончании при ознакомлении с материалами уголовного дела М., а также его защитник, владеющий родным для М. языком, не делали заявлений о неточности перевода.
Судом также необоснованно оставлены без внимания доводы государственного обвинителя о возможности на стадии судебного разбирательства вручения повторного перевода обвинительного заключения и перевода иных процессуальных документов, если такой перевод, выполненный вновь вступившим в дело переводчиком, в большей степени обеспечивает соблюдение права обвиняемого пользоваться родным языком.
При этом сторона защиты не лишается возможности заявить, в чем именно нарушено право обвиняемого на защиту недостатками, имевшимися, по мнению защиты, в прежнем переводе обвинения, каким образом эти недостатки повлияли на позицию защиты.

Уголовное дело в отношении Ж., ч. 2 ст. 162, ч. 3 ст. 30 п. «в» ч. 2 ст. 105 УК РФ.
Судом в ходе рассмотрения дела выявлено отсутствие в материалах дела документа, а именно части протокола допроса Ж. в качестве подозреваемого, что исключает возможность постановления судом приговора или вынесения иного решения на основе имеющегося в деле обвинительного заключения, содержание которого должно соотноситься с документом, находящимся в уголовном деле.
В соответствии с ч. 1 ст. 158.1 УПК РФ восстановление утраченных материалов уголовного дела производится по решению суда, направляемому руководителю следственного органа или начальнику органа дознания для исполнения.
Исключая возможность истребования судом и приобщения к делу утраченного документа в порядке ст. 286 УПК РФ, суд правильно сослался в постановлении на ст. 158.1 УПК РФ, регламентирующую порядок восстановления уголовного дела.
Довод апеллянта о том, что восстановление материалов уголовного дела возможно без возвращения уголовного дела, противоречит ч. 2 ст. 158.1 УПК РФ, в силу которой восстановление уголовного дела производится, в том числе и путем проведения процессуальных действий, что не исключает необходимости наличия в распоряжении соответствующего органа уголовного дела.
Вместе с тем из постановления суда первой инстанции исключено указание на возвращение уголовного дела прокурору именно в соответствии со ст. 237 УПК РФ. Апелляционной инстанцией указано, что в данном случае следует считать правильным направление уголовного дела прокурору для восстановления утраченных материалов уголовного дела в порядке ст. 158.1 УПК РФ.

Уголовное дело в отношении П., ч. 3 ст. 159 УК РФ.
Из материалов дела следует, что 10 апреля 2013 года следователем вынесено постановление о назначении подозреваемому П. адвоката за счет средств федерального бюджета еще до волеизъявления подозреваемого о желании либо нежелании иметь защитника, тем самым признано обязательным участие в деле защитника.
Адвокат С., представивший удостоверение и ордер, был фактически допущен для участия в деле в качестве защитника.
Желание иметь защитника подозреваемый высказывал при его допросе 10 апреля 2013 года, неоднократно подтверждал его в ходе расследования дела, письменных заявлений об отказе от защитника не заявлял.
Изложенный в протоколе от 22 мая 2013 года подозреваемым П. отказ от адвоката суд первой инстанции верно не принял как письменный отказ от защитника, указав, что П. отказался от конкретного защитника, а не от защиты в целом.
Участие защитника в уголовном деле обязательно, если подозреваемый, обвиняемый по уголовному делу от него не отказался в письменном виде. При этом отказ от защитника при определенных условиях не обязателен для дознавателя, следователя, суда.
Суд апелляционной инстанции согласился с выводом суда о том, что было нарушено право П. на защиту, так как для участия при производстве по делу не был допущен иной защитник, и адвокат С., ходатайство об отказе от услуг которого следователем было удовлетворено, продолжал участвовать в деле в качестве участника уголовного судопроизводства вплоть до направления уголовного дела прокурору с обвинительным заключением и в суд.

Уголовное дело в отношении У., К., ч. 4 ст. 111 УК РФ.
Анализируя предъявленное обвиняемым У. и К. обвинение, суд пришел к выводу, что его конструкция не соответствует формулировке диспозиции ч. 4 ст. 111 УК РФ, являющейся составом преступления с двумя формами вины: в виде умысла (прямого или косвенного) по отношению к причинению тяжкого вреда здоровью и неосторожности (легкомыслия или небрежности) по отношению к наступившей смерти. В фабуле предъявленного обвинения содержалось указание на наличие прямого умысла У. и К. на причинение смерти потерпевшей, что соответствует квалификации по ст. 105 УК РФ.
Суд апелляционной инстанции согласился с выводом суда.

Уголовное дело в отношении Т., Т.И., Ж., п. «а» ч. 3 ст. 158 УК РФ.
Из материалов дела следует, что подсудимые Т., Т.И. и Ж. заявили, что предъявленное им обвинение не понятно, предварительного сговора на совершение преступления между ними не было, в связи с чем адвокатом О. было заявлено ходатайство о возвращении уголовного дела прокурору.
Как следует из текста предъявленного обвинения Т., Т.И. и Ж., они (в разных сочетаниях) при совершении кражи действовали совместно по предварительному сговору группой лиц, однако в формулировке обвинения в постановлениях о привлечении их в качестве обвиняемых и в обвинительном заключении не указан квалифицирующий признак совершения преступлений «группой лиц по предварительному сговору».
Суд апелляционной инстанции согласился с выводом суда о том, что указанное обстоятельство является препятствием для рассмотрения уголовного дела судом и принял решение о возвращении уголовного дела прокурору.

Уголовное дело в отношении Б., Б.И., ч. 2 ст.159 УК РФ.
В предъявленном Б. и Б.И. обвинении и в обвинительном заключении не указано, кто именно и каким образом обманул владельца имущества Ю., в чем выразился обман, в результате которого имущество потерпевшего или право на него было передано другому лицу, либо он утратил права на имущество, что является способом совершения преступления.
Согласно обвинительному заключению Б. и Б.И., находясь в офисном помещении, не имея намерений выполнять взятые на себя обязательства, получили денежные средства в размере 150000 рублей, принадлежащие Ю., в качестве займа сроком на 2 месяца, с условием обеспечения возврата займа в виде залога автомобиля. Затем они обратились в МРЭО ГИБДД по РХ, где, сообщив заведомо ложные сведения сотрудникам ГИБДД об утрате паспорта транспортного средства, получили новый техпаспорт на заложенный автомобиль.
Кроме того, обвиняемыми, под предлогом займа денежных средств в сумме 150000 рублей с условием обеспечения займа в виде залога автомобилем вместо договора займа с потерпевшим Ю., был подписан договор купли-продажи автомобиля. Не имея намерений выполнять взятые на себя обязательства по возврату денег, обвиняемые обратили их в личное пользование, также исключили возможность Ю. возвратить принадлежащие ему денежные средства путем обращения взыскания на автомобиль, совершив умышленные действия по его отчуждению без ведома потерпевшего.
Суд правильно указал, что органом предварительного следствия ни в постановлении о привлечении лица в качестве обвиняемого, ни в обвинительном заключении не указано описание преступления с указанием времени, места его совершения, а также иных обстоятельств, подлежащих доказыванию в соответствии с пп. 1-4 ч. 1 ст. 73 УПК РФ.

Уголовное дело в отношении Ш., ч. 1 ст. 161 УК РФ.
Вывод суда первой инстанции о наличии оснований для предъявления обвиняемому более тяжкого обвинения основан на: показаниях потерпевшего С. о том, что после нанесения ему ударов обвиняемый, с применением насилия забрал у него сумку-барсетку, разжав руку, которой он удерживал эту сумку, и забрал из сумки телефон; заключении эксперта, установившего наличие у потерпевшего С. телесных повреждений, причинивших ему в совокупности легкий вред здоровью; протоколе явки с повинной Ш. и его показаниях в ходе предварительного следствия, в частности о том, что он (Ш.) нанес удары по лицу и телу потерпевшего С., после чего вырвал из руки, разжав ее, сумку и открыто похитил сотовый телефон потерпевшего.
Апелляция согласилась с тем, что приведенные доказательства подтверждают заявление потерпевшего и его представителя, свидетельствуют о несоответствии квалификации инкриминируемого обвиняемому Ш. деяния обстоятельствам, установленным в суде, и являются основанием для предъявления Ш. обвинения в совершении более тяжкого преступления, что не устранимо в суде, исходя из требований ст. 252 УПК РФ.
В соответствии с правовой позицией Конституционного Суда РФ, выраженной в постановлении от 02 июля 2013 года № 16-П, суд вправе вернуть уголовное дело прокурору в порядке ст. 237 УПК РФ, если он приходит к выводу, что фактические обстоятельства, изложенные в обвинительном заключении, свидетельствуют о наличии в действиях обвиняемого признаков более тяжкого преступления либо когда в ходе предварительного слушания или судебного разбирательства им установлены фактические обстоятельства, являющиеся основанием для квалификации деяния как более тяжкого преступления.
Отсутствие возможности возвратить уголовное дело прокурору при указанных обстоятельствах вынуждало бы суд принять решение, заведомо противоречащее закону. Таким образом, решение суда, направленное на исправление допущенных органами, осуществляющими уголовное преследование, нарушений или ошибок, затрагивающих права и интересы как обвиняемых, так и потерпевших, не может рассматриваться как принятие на себя судом не свойственной ему функции обвинения.
Кроме того, анализ и оценка, данная судом постановлению следователя от 21.10.2013 о частичном прекращении уголовного преследования в отношении Ш. по п. «г» ч.2 ст. 161 УК РФ и дальнейшей квалификации его действий по ч.1 ст. 161 УК РФ, которые приведены в судебном решении о возвращении уголовного дела прокурору, не противоречат требованиям уголовно-процессуального закона, поскольку принимаемое судом решение непосредственно связано с выводами, изложенными в названном постановлении следователя.

Уголовное дело в отношении К., п. «а» ч. 2 ст. 158 УК РФ.
Уголовное дело было возбуждено в отношении К. и неустановленного лица по пп. «а», «г» ч. 2 ст. 161 УК РФ по результатам проверки органом предварительного расследования заявления потерпевшего о вымогательстве у него денег двумя неизвестными лицами, избиении его и открытом хищении ноутбука.
Согласно показаниям потерпевшего в судебном заседании хищение его имущества совершалось двумя лицами, когда он был в сознании и видел, как К. давал указание иному лицу похитить ноутбук, который тот нашел в квартире и демонстрировал его, а К. в это время его избивал, требуя денег, что и помешало потерпевшему воспрепятствовать хищению имущества.
Вместе с тем уголовное дело в отношении К. поступило в суд с обвинительным заключением, из которого следует, что обвинение ему предъявлено по п. «в» ч. 2 ст. 158 УК РФ – кража, то есть тайное хищение чужого имущества, совершенное с причинением значительного ущерба гражданину, и, по версии органа предварительного расследования, совершено К. единолично.
Представленные материалы уголовного дела не содержат сведений о принятии органом предварительного расследования мер к проверке версии, изложенной потерпевшим.
В материалах дела отсутствуют соответствующие поручения, направленные оперативными сотрудниками, справки по результатам оперативно-розыскных мероприятий, процессуальные документы о выделении из настоящего дела материалов для принятия мер по установлению лица, на которые указывал потерпевший, либо для опровержения его заявления о совершении в отношении него преступления с признаками открытого хищения имущества двумя лицами с применением к нему насилия.
Суд апелляционной инстанции согласился с выводом суда первой инстанции о наличии фактических обстоятельств, являющихся основанием для разрешения вопроса о квалификации преступного деяния, о котором сообщил в правоохранительные органы потерпевший, по наиболее тяжкой статье.